Огонь в его ладонях. Без пощады - Страница 183

К оглавлению

183

— Что случилось? — спросил Рагнарсон у девушки не настолько запуганной, чтобы не разговаривать с чужаками. Но прежде чем она поняла, чего он хочет, ему пришлось спросить несколько раз, почему город находится в столь отчаянном положении, несмотря на то что военный и торговый флот Итаскии не прекращали снабжения города.

— У нас кончились деньги, — наконец ответила девушка. — Тогда они в качестве оплаты захотели получить наши музейные сокровища. Итаскийцы забыли, кто мы такие, — гордо произнесла она. (Жители Хэлин-Деймиеля с давних времен провозгласили себя хранителями западного искусства и культуры). — Поэтому они присылали нам еды ровно столько, чтобы мы не умерли от голода.

— Спасибо за объяснение. От этого, Хаакен, похоже, сильно разит политикой.

— Хм…

— Итаскийцы обескровили Хэлин-Деймиель сильнее, чем это сделало бы Воинство Света, разграбив город. Под видом бескорыстной помощи ослабили своего союзника. Хитроумно и жестоко.

— Почему ты так думаешь?

— Помнишь слова Гаруна о военном министре Итаскии? Он получил то, что хотел, позволив осаждающим погубить Хэлин-Деймиель. И все это время он, наверное, твердил послам, какое благородство Итаския проявляет, помогая их городу. Теперь понятно, почему Грейфеллз едва шевелился.

— Политики… — произнес Хаакен, вложив в это слово все презрение, на которое был способен.

— Именно. — Браги, так же как и его брат, не скрывал своего негодования. — Давай поищем какое-нибудь местечко, где можно слегка побезумствовать. Мы три года сидели в лесу, и нам надо проветрить свою нервную систему.

Безумствование продолжалось только два дня. Один из людей Браги принес командиру скверную новость.

— Эль Мюрид покинул пустыню, полковник, — сообщил он. — Пока неизвестно, куда он направляется. Местный люд поднял страшный гвалт. Все боятся, что Ученик идет прямо сюда.

— Чтоб он сдох! Ладно, пойдем посмотрим, как лучше устроить ему теплый прием.

Глава 21
Половодье

Эль Мюрид мрачно взирал на обелиски с именами тех, кто погиб за Веру. Имен было много. Слишком много. Колонны с начертанными на них именами образовывали целый лес на южном краю чаши, в которой лежал Аль-Ремиш. Вид стелы с именами членов его семьи ухудшил его и без того скверное настроение.

Для того чтобы положить Сиди рядом с матерью, ему пришлось собрать в кулак вся свою волю. Он испытывал большой соблазн швырнуть тело предателя на съедение шакалам.

— Эсмат.

— Да, повелитель. — Лекарь был крайне недоволен тем, что его господин возобновил свое паломничество к родным могилам.

— Творец доверил мне нести Истину народам, а я часто перепоручал это дело другим. Вот в чем причина гибели столь многих. И вот Создатель снова напоминает мне о моем Предназначении.

— Боюсь, что не совсем понимаю тебя, повелитель.

— Я начал в одиночку, Эсмат. Ребенком, умирая в пустыне, я услышал Его призыв. Из испепеленной солнцем земли я понес Слово истины, и Слову этому открывались сердца. Я использовал эти сердца, принес их в напрасную жертву. И вот я снова одинок. Одинок и потерян в Великой Пустыне души. Если я не найду в себе сил выйти на свободу этим летом, то утрачу все Воинство Света. Новые и еще более наглые банды убийц станут напоминать мне, что время, отведенное для моих трудов, ограничено. Этим летом, Эсмат, Ученик станет Воителем Господа и отправится в поход вместе с Воинством Света.

— Повелитель, ты же давал клятву никогда больше не участвовать в войне.

— Это не так, Эсмат. Я дал обещание не определять стратегию Воинства Света, поклялся, что командовать войском будут только военачальники. Как только мы спустимся вниз, начинай формировать эскорт.

— Как прикажешь, повелитель.

— Если Господь призовет меня к себе, положи меня рядом с Мириам. А если будет найдена Ясмид, то пусть она упокоится по другую сторону от меня.

— Так будет сделано, повелитель. Разве кто-то мог в этом сомневаться?

— Благодарю тебя, Эсмат. А теперь пойдем. Нам надо собраться с силами, дабы подготовить себя к грядущим испытаниям.

— О Господь, наш Творец и верховный вождь Воинства Света, да низвергнутся недруги Твои, да изопьют они горькую чашу своего безверия, да исчезнут они с лика земного.

— Эсмат! Ты меня изумляешь. Я был убежден, что ты равнодушен к словам Учения, и не думал, что ты способен взирать за пределы своих мелких честолюбивый желаний.

Лекарь был потрясен. Как деликатно сумел Ученик выразить свое неудовольствие. Прошлые прегрешения Эсмата против веры были хорошо известны. Они были прощены, но не забыты.

— Мы все себя плохо знаем, повелитель, и меньше всех себя знаю я сам. Как глупо с моей стороны пытаться казаться тем, чем я на самом деле не являюсь.

— Это проклятие лежит на всем человечестве, Эсмат, и мудрец осознает его еще до того, как оно заведет его во тьму, где все попытки избавиться от него становятся напрасными.

— Перед лицом твоей мудрости, повелитель, я чувствую себя несмышленым ребенком.

Эль Мюрид бросил на лекаря суровый взгляд. Он не был уверен в том, не издевается ли над ним Эсмат.

Его путешествие на Восток началось не сразу. Его задержала весть о кончине Эль Надима.

— Творец начертал последний абзац своего послания, Эсмат, — сказал Эль Мюрид. — Я в одиночестве и обнаженным предстаю на поле брани с Властелином Зла. Я должен один сражаться с приспешниками Зла так, как сражался с темными силами в Святилище Мразкима.

— Но ты не один, повелитель. Численность Воинства Света велика, как никогда.

183